две страницы после сеанса
Вера ШИТОВА
В основу короткого фильма «Прелюдия» — десять минут экранного времени — легло событие, по сути своей чрезвычайное: орган, который не называют иначе, чем царь инструментов, покинул свое привычное место и после нескольких тысячекилометровых путешествий прочно обосновался в Армении, в высокогорном и труднодоступном Зангезуре, в городе Кафане. Там нет консерватории и оперного театра, а есть рудники и металлургический комбинат. Орган прибыл сюда из Ленинграда, из стен театра оперы и балета имени С. М. Кирова. Старик, он должен был уступить свое место молодому преемнику, а попросту говоря, его списали по ветхости. Но нашлись в Армении люди, которые про то узнали, всполошились, начали хлопотать, добиваться, чтобы этот орган был бы с почетом приглашен на новое царство — перевезен, восстановлен, задышал во всю свою грудь в Кафане.
Почему именно тут? А потому, что в Зангезуре, в древних стенах университетов Татева и Гладзора, когда-то не только почитали, но и изучали музыку. И потому, что гигантские каменные кручи, ущелья, потоки, руины древних твердынь словно ждали того дня, чтобы услышать о себе в этом согласном торжественном хоре сотен и сотен органных труб. И потому, что тут живут люди, которым орган нужен.
Его тут ждали. Встречали тяжелые неповоротливые трейлеры, на которых ленинградские водители везли его через всю страну от Балтики до южной нашей границы (дух захватывает, когда с высоты птичьего полета видишь эти зангезурские серпантины, их кручи, осыпи, сумасшедшие повороты). Тревожились и огорчались, когда он поначалу не хотел оживать. Звали и ждали мастеров из Чехословакии. Провожали орган в другой, еще более далекий и трудный путь — теперь уже в самый центр Европы. И опять ждали, когда закончится сборка. И волновались — зазвучит ли? Зазвучал! И нет теперь такого органиста, советского или зарубежною, который, приезжая на гастроли в Армению, не хотел бы играть на кафанском органе.
Режиссер Паргев Малаян жалеет, что не смог захватить эту историю при ее начале и проследить всю — шаг за шагом. Должно быть, это было бы очень интересно — увидеть и запечатлеть тут все: и прощание с Ленинградом (о, этот голубой с серебром зал театра, хранящий память о Шаляпине, Нижинском, Улановой!), и долгий первый путь, и драму начальной неудачи, и усилия чешских мастеров, и торжественный вечер новоселья… Должно быть, тогда можно было бы построить картину, к примеру, как рассказ от первого лица — от лица самого органа. Сейчас дикторский текст (автор сценария Эверт Паязат) неназойлив, но разве не интересно попытаться уйти от стереотипа хотя бы потому, что кризис дикторского текста в документальном кино стал тотально привычным? Впрочем, есть тут и предостережение: «Не должен царский голос на воздухе теряться по-пустому» (А. С. Пушкин. «Борис Годунов»), и его величество мог бы в многословии потерять свое высокое достоинство… Но так или иначе, жаль, что документалисты упустили момент. Впрочем, вернемся к тому, что есть.
Авторы сняли свою картину серьезно и точно.
Ничего лишнего. Тонкий и выверенный монтаж, в котором присутствует затаенная, но уловимая музыкальность. Плавная чреда лиц, всегда характерных. Строгость в том, как увидены эти потрясающие своей фантастичностью камни, руины, дали — никаких восторженных восклицаний: суровость и масштаб тысячелетий без человека и столетий уже с ним. Дивная древнеармянская музыка — гимны, которым века и века.
И — что еще важнее — верность в понимании значения и цены факта при всей его эффектности: да нет же, не каждый кафанский мальчишка захочет теперь стать органистом (к слову сказать, инструмент нашел свое место в скромном зале музыкальной школы) и не каждый вечер жители города будут приходить сюда слушать Баха, Генделя, Комитаса, Шостаковича. Но несомненно, что к здешней жизни прибавилось нечто очень и очень значительное, соответствующее этим местам и этим людям. Город всегда жил без органа, но попробуйте теперь его отнять — ведь не допустят этого кафанцы, ведь ответят на это горы своим гулким, несогласным эхом…
