новый сценарий
Леонид ТРЕЕР *
Обстановка в семействе Зудовых накалялась. Катерина не могла смириться с тем, что Никита вновь снимал свой «Кинопрожектор».
— Хоть бы меня пожалел! — возмущалась она. — О сыне подумал бы! Ну чего тебе не хватает? Крутил бы себе кино в клубе, паразит, не лез бы во всякую бочку затычкой!
— Кать, перестань, — уговаривал жену Зудов. — Ну зачем шумишь, воздух сотрясаешь? Не все ж под себя грести, надо и для людей колотиться… К примеру, кино снять… Другие не могут, не умеют, а у меня получается. Люди теперь ждут, надеются на меня, а я раз — и в кусты. Да?
— Люди от него ждут! — передразнила Катерина. — Как же! Только на тебя вся надежда, спаситель карасевский! Люди, хитрованы, сами по избам сидят, а тебя, дурня, подзуживают. Давай, мол, смелей! А ты, как баран, лбом в стену, пока не расшибешь… Уйду я от тебя, Никита! Так и знай! Если опять с критикой вылезешь, уйду в тот же день. Меня мать давно зовет к себе. Бросай, говорит, своего малахольного. А я все креплюсь, все чего-то жду…
Опять пошли слезы, рыдания. Никита сидел молча, думая о своем.
— Ну нравится тебе кино снимать — на здоровье, — смягчилась супруга. — Снимай цветы, птичек, насекомых разных… И тебе хорошо, и людям интересно, и мне спокойно. Вон в «Мире животных» как славно природу показывают. Лежал бы себе в кустах и караулил, как тетерева за тетерку дерутся. Может, даже в Москве такое кино подошло бы… А? Никита?
— Тетерева? Конечно… — Зудов вздохнул. — Это все интересно…
— Видишь, сам понимаешь! — обрадовалась супруга. — Ну, побожись, что в колхозные дела больше ни-ни, а только про природу! Даешь слово?
— Ну, даю… — пробурчал Никита.
— Клянись!
— Клянусь! — нехотя повторил киномеханик, стараясь не глядеть на жену.
Пришел день, которого Зудов ждал и боялся.
С самого утра у него все валилось из рук. То паста шлепнулась с зубной щетки, то язык обжег чаем. Стал бриться — раз пять порезался.
— Ты, батя, будто на экзамен собираешься, — заметил Колька.
— Если б на экзамен! — Никита невесело усмехнулся. — Сегодня, сынок, буду крутить свой «Кинопрожектор», второй выпуск. Кто его знает, чем все это кончится… У меня к тебе просьба: ты сегодня вечером не оставляй мать одну. Она переживать будет, так ты от нее ни на шаг. Договорились?
— Задание понял, — кивнул Колька.
Ближе к вечеру Зудов выгладил брюки, надраил туфли со стоптанными каблуками, достал из шкафа белую рубашку, которую надевал лишь по большим праздникам.
Уходя в клуб, он столкнулся у калитки с супругой.
— Ты куда это вырядился? — удивилась Катерина, оглядев мужа. — Не на свидание ли собрался?
— Ну скажешь, Кать… — Киномеханик с трудом хохотнул.
— Погоди зубы скалить! — Катерина нахмурилась. — Где это видано, чтоб человек шел на работу в белой рубахе, как на праздник?
— Мам! — крикнул с крыльца Колька, выручая отца — Тебе письмо!
— От кого?
— От тети Тани, кажись!
Заинтересовавшись письмом, Катерина на миг забыла о муже, и Никита прошмыгнул мимо нее на улицу.
Клуб, как он и ожидал, был набит битком. «Легенда о динозавре» интересовала и старых и молодых. Зудов закрылся на ключ, чтобы завклубом Хонькина не ворвалась раньше времени, и после третьего звонка врубил свой «Кинопрожектор».
Не прошло и пяти минут, как завклубом задергала дверь, стала таранить ее своим могучим телом, но Зудов не открывал пока не закончился его сатиричеокий выпуск. Лишь когда началась «Легенда о динозавре», он повернул ключ, и в аппаратную влетела багровая Зоя Кирилловна. «Хала» на ее голове покосилась как Пизанская башня.
— Ты что, поганец, вытворяешь? — взвизгнула Хонькина. — Я же тебя русским языком предупреждала! Отвечай! Предупреждала?
— Было дело, — подтвердил Никита, отступая в угол, словно его собирались бить.
— Все! Хватит! Ты у нас больше не работаешь! Собирай свои манатки, и чтоб духу твоего в клубе не было. Хулиган ты, а не киномеханик!
Зудов пошел к двери.
— Стой!—закричала Хонькина. — Уволен ты с завтра. Сейчас докручивай «Динозавра»!
Из клуба Никита вышел поздно, дождавшись, когда деревня затихнет. Он медленно брел по темной опустевшей улице. Домой он не торопился? поскольку скандал ему там был обеспечен.
Не успел Зудов пройти и ста метров, как его негромко окликнули. Две фигуры приближались к нему быстрым шагом. Почувствовав недоброе, Никита хотел было побежать, но не успел.
— Здорово, Никита. — Перед ним стоял прораб Ломакин а позади высился шофер Сенька Жильцов.
— Интересное кино ты сегодня показал перед фильмом, — добродушно произнес Ломакин. — И так оно нам понравилось что решили мы попросить у тебя пленку. Хочешь — подари! Хочешь — продай! Ты только цену назови…
Зудов молчал.
— Сотни хватит? — предложил прораб.
Никита покачал головой.
— Хрен с тобой, получишь двести! — Ломакин достал из карм деньги, протянул их киномеханику. — Бери, не стесняйся.
— Не нужно мне денег, Павел Егорович, — сказал Зудов.
— Что ж, дело хозяйское, бесплатно даже лучше. Пленка-то при тебе?
— Не дам!—твердо произнес Никита, рванулся в сторону, но тут был схвачен Сенькой.
— Да что мы с ним чикаемся! – сказал Жильцов. — Только врем теряем! Щас я этого гада…
— Погоди, Семен, — Ломакин вздохнул. — Дадим товарищу три секунды на мирное решение, последний раз спрашиваю: отдашь пленку?
— Не дам! — повторил Зудов.
— Ладно, переходим ко второй части. Сеня, прошу!
В ту же секунду резкий удар в лицо свалил Никиту на землю. Прораб нагнувшись, хотел начать обыск, но тут совсем близко женский вдруг затянул «про безответную любовь».
— Уходим! — приказал Ломакин и они исчезли в темноте.
Никита, побывав в нокдауне, поднялся с трудом. Осторожно потрогав пальцем зубы, он медленно побрел домой.
Изба встретила его непривычной тишиной. Ни Кольки, ни жены не было. На столе лежала записка:
«Батя, мамка очень злица! Ушла из клуба, не стала сматреть динозавра. Поехала к бабе Шуре, я тоже чтоб не бросать одну как ты просил. Мамка плачет. Ты не таскуй! Кино твое во! Колька».
Зудов подошел к зеркалу, полюбовался фингалом. На душе было муторно. «Двести рублей за пленку… — пробурчал он. — Значит, защемил я им хвост…»
Послонявшись из угла в угол, он включил телевизор. Показывали документальный фильм про йогов. Тощий пожилой йог демонстрировал различные позы. Он то выворачивал ступни, то складывался, как раскладушка, то скручивался в такую немыслимую каральку, что нельзя было разобрать, где и что торчит. Голос ведущего объяснял, что с помощью этих упражнений можно снять нервное напряжение и вернуть душевное равновесие.
Никита, заинтересовавшись, не отрывался от экрана. В конце концов он решил попробовать одну интересную позу, которая называлась «дыхание Шивы». Зудов разделся, оставшись в трусах и майке, сел на половик и сделал несколько дыхательных упражнений. Затем, просунув руки под колени, начал подтягивать их к лицу, чтобы сцепить пальцы на затылке. Задача оказалась гораздо сложней, чем он ожидал, но все же ему в конце концов удалось перевести ладони через голову и сцепить пальцы на шее. Голова его тотчас поникла под тяжестью груза, и теперь он мог смотреть лишь на пол.
— Ай да я! — пробормотал Никита, косясь на болтающиеся у глаз ноги. — Шиву в один присест заделал… — Он хотел было глянуть в трюмо, чтобы знать, как он смотрится со стороны, но голову приподнять не удалось. Поза была безрадостная, словно все части тела стягивались в одну точку. С непривычки Зудов быстро утомился и решил, что на сегодня хватит.
К его удивлению, расцепить пальцы на затылке не удалось. То ли руки одеревенели, то ли нерв какой прищемило — словом, он продолжал сидеть в том же положении, глядя прямо в пол. После нескольких безуспешных попыток освободиться от «дыхания Шивы» Никита затих.
— Сам себя повязал, — с горечью пробурчал он. — И развязать некому…
По радио передавали концерт «Для тех, кто не спит».
«Надо только выучиться ждать, — нежно внушала Анна Герман. — Надо быть спокойным и упрямым…»
Зудов снова попробовал расцепить пальцы, и опять ничего не вышло.
Вдруг хлопнула дверь, в сенях раздались шаги, кто-то вошел в дом.
— Можно?
— Входите, — хрипло отозвался Никита, радуясь гостю.
В комнату вошел его сосед Кулябский. Ветеринар обомлел и, не решаясь приблизиться, разглядывал скорчившееся тело киномеханика.
— Ты чего, Никита? — вкрадчиво спросил он.
— Расцепляй меня! — простонал Зудов. — Погибаю, сосед!
Родион Алексеевич обошел вокруг Никиты, удовлетворенно усмехнулся.
— Так… В траве сидел кузнечик коленками назад! Ай момент! Но предупреждаю, работаю со скотиной, на крики не реагирую!
Он навалился на Зудова, в глазах у Никиты потемнело, он взвыл от боли, но дело было сделано… Освобожденный от «дыхания Шивы» Зудов сидел на полу, не чувствуя ни рук, ни ног. Шея не разгибалась. Кулябский помог ему встать, разогнул его и повел по комнате, чтоб «забегала кровь».
— Это же просто эзоповский парадокс! — разглагольствовал ветеринар. — Ты меня опозорил сегодня в своем фильме, а я тебя сейчас, можно сказать, от смерти спас… Как чувствовал, что ты погибаешь!
— Спасибо, сосед, — растроганно произнес Зудов. — Если б не ты, крышка мне! Полный паралич, и в таком позорном виде хоронили бы меня…
— То-то же! А ты на меня бочку покатил, с камерой меня выслеживал, как зверя. Но я на тебя не сержусь. Ты это не со зла делал, а от непонимания современной ситуации.
— А если проще?
— Объясняю проще! Про дефицит слышал?
— Ну!
— Вот тебе и ну! Пока чего-то будет не хватать, люди будут приспосабливаться. Естественный отбор! Все согласно Дарвину: ловкие обходят неловких. Критикуй, бичуй, а селяви не изменишь! Бороться надо не с ловкими, а с дефицитом. Согласен?
— Возражаю, Родион Алексеевич, возражаю, — улыбался Зудов. — С прохиндеями тоже надо что-то делать. Они опасней дефицита… Этот дефицит когда-нибудь исчезнет, а прохиндей все равно будет ловчить… Он умный, у него все есть, одного только нет — совести.
— Ты как-нибудь прокрути свой «Кинопрожектор» в клубе еще раз, — посоветовал Кулябский. — Кстати, пленка у тебя такая одна или еще есть экземпляр?
— Одна!
— Ты уж ее береги.
— Не волнуйся, сосед. — Зудов подмигнул. — Сохраним для потомков.
— Талантливый ты мужик, Никита, — сказал ветеринар, — но в деревне ты чужак. В этом твоя беда и трагедия.
— С чего это ты взял, что я чужак?
— А с того, что здесь все к земле имеют отношение. Даже бухгалтер, который костяшки гоняет, и тот, можно сказать, на хозяйство пашет. Ну, а ты из другой оперы! Ты вроде артиста, который публику развлекает. Тебе что в городе жить, что в деревне — без разницы. Корней у тебя нет, а без корней в сельской местности делать нечего…
— Постой, Родион Алексеевич, а ты сам-то в деревне не чужак?
— Я-то здесь свой! — Кулябский засмеялся. — У меня древняя профессия, я животных лечу.
— И дровишки подбрасываешь… — Никита покрутил пальцем перед носом соседа, залился смехом.
— Какие дровишки? — насторожился Кулябский.
— Те самые, из лесу, в смысле со склада… А? — Зудов стал гримасничать.
— Не понимаю, Никита, твоих странных намеков, — Кулябский покачал головой, оглянулся вокруг, — не понимаю.
* ТРЕЕР Леонид Яковлевич — писатель, живет в г. Новосибирске, автор сборников юмористических рассказов «Нормальные мужчины», «Портрет мужчины», «Парадокс Симы», фантастических повестей для детей — «Приключения воздухоплавателя Редькина» и «Бермудский четырехугольник, или Возвращение Редькина».
Киносценарий «Первое место присуждается», отрывок из которого мы предлагаем читателю, получил первую премию на Всесоюзном конкурсе на лучший сценарий кинокомедии, проведенном Госкино СССР.
Картину будет снимать на киностудии «Мосфильм» режиссер Б. Бушмелев (вы видели поставленную им комедию «Вечерний лабиринт»).
