Одна почитательница таланта Шкловского, узнав, что в свои восемьдесят девять с половиной лет он пишет новую книгу, сказала ему:
— Виктор Борисович, как вы много работаете!
Шкловский на мгновение задумался, потом произнес:
— А я ничего другого не умею делать…
В самом деле, юбиляру… некогда заниматься юбилеем.
Сегодня, когда пишутся эти строки, Виктор Борисович работает над новым изданием «Теории прозы», уже издававшейся бесчисленное количество раз у нас и во многих странах мира. Казалось бы, труд писателя получил широкое признание самых взыскательных читателей, но Шкловский не из тех. кто удовлетворяется «юбилейным глянцем». В его книге 1981 года «Энергия заблуждения», этом искреннем монологе думающего, исследующего литературу и свою жизнь человека, на предпоследней странице сказано: «Я не сумею кончить: не сумею перелететь через широту всей моей книги».
А ведь перелетает! Прервав на этом месте писать эти заметки, звоню Шкловскому. У него, оказывается, телевизионщики. Для них он тоже свой человек — не только для кинематографистов, кинозрителей, почитателей литературы.
И еще одна забота есть у Шкловского в предъюбилейные дни: заканчивается составление книги «За шестьдесят лет» — продолжение хорошо известной читателю «За сорок лет». Что отобрать? Что обновить? Что дописать нового?
А ведь совсем недавно Шкловский был поглощен подготовкой издания своего трехтомного собрания сочинений, великолепного исследования «Тетива. О несходстве сходного» и большой книги о С. М. Эйзенштейне, уже издававшейся два раза и отмеченной Государственной премией СССР.
Наш друг и товарищ, старейшина кинематографического и литературного цеха, он прежде всего мастеровой, рабочий человек.
Формула Юрия Олеши «ни дня без строчки» для Виктора Шкловского должна быть дополнена: «ни года без книги», «ни месяца без статьи», «ни дня без находки, открытия» — нередко парадоксального, удивительного.
Никто точно не знает, сколько им написано книг и статей. Библиографы расходятся во мнениях. У самого же автора нет времени для проверки. Известно лишь, что его книги и сценарии исчисляются десятками, число статей перевалило за тысячу. Простой их перечень составит том.
Никто не может точно сказать и о том, скольких людей в киноискусстве Шкловский одарил своим советом, мыслями о фильме, книге, жизни.
Виктор Борисович — это человек-легенда. Люди помнят не только его труды или фильмы; из уст в уста переходят его афоризмы, острые, парадоксальные суждения, неожиданные меткие характеристики, всегда импровизационные, вспыхивающие тут же — в беседе, споре, размышлении. Можно было бы составить книгу его афоризмов и максим. Они разят врагов и веселят друзей.
Я помню, как студенты ВГИКа ждали появления Виктора Борисовича. Молодая аудитория, которая до этого никогда не видела Шкловского, классика немого кино, которого они «прорабатывали» по учебникам, автора сценариев фильмов «По закону», «Третья Мещанская», «Минин и Пожарский», «Казаки», книг «Их настоящее», «Моталка», «За сорок лет», «Лев Толстой» и многих других, ждала появления академического старца. И вот на кафедру вышел Виктор Шкловский. Своим обычным — острым — взглядом он оглядел собравшихся, и раздался его трубный голос, рассчитанный на тысячную толпу, голос оратора, импровизатора, спорщика…
Как-то он сказал: занятия наукой и искусством требуют принудительной молодости. Шкловский не может не быть озорным, проницательным, он труженик и исследователь нового, недоисследованного.
Он органически не может повторяться. Он говорит: «Выросли новые леса, новые берега, новый мир, и я его обитатель. Значит, надо для самого себя передумать те слова, которые были наспех брошены веселым, опрометчивым молодым человеком». Он не хочет стоять прямо, так сказать, быть в позиции сухой вертикальности. Ведь так обычно стоит пустой колос, из которого вытекло зерно, или кол. вбитый в землю. «… Я хочу изменяться, потому что не устал расти», — написал он в своей книге «Художественная проза. Размышления и разборы».
Неуставший, мудрый Виктор Шкловский и сейчас в движении.
Вернемся к началу. Виктор Борисович сказал, что он ничего не умеет, кроме как работать. Это и так и не так. Он был военным автоводителем, знает толк в машинах. Был даже боксером.
Виктор Борисович — тончайший знаток застолья, владеет «жанром» тамады на зависть своим грузинским друзьям. Парадоксы, импровизации Шкловского-тамады — это воплощение и остроумия и меткой наблюдательности. (И при всем том — замечу в скобках — Шкловский не знает вкуса вина, впрочем, не выпячивая этого своего качества, как поступали и Эйзенштейн, и Вертов, и Довженко.) И еще одну славу заслужил Шкловский — незаменимого собеседника. Все люди для него интересны, в каждом найдет что-то своеобычное, притягательное, каждого может спросить: «Что нового?» (его любимая фраза в начале разговора с новым знакомым или старым другом). Словом, никакой маститости, только торжествующая человечность.
Дорогой Виктор Борисович! Сегодня тысячи читателей, зрителей высказывают свое удивление перед необычайным талантом Вашим, восхищение им, свое уважение и ожидание неожиданностей, которые приносят Ваши работы и общение с Вами, чтобы, говоря словами «Энергии заблуждения», «перелететь через широту», мудрую широту каждой Вашей книги.
И. ВАЙСФЕЛЬД.
Заслуженный деятель искусств РСФСР, доктор искусствоведения, профессор
