Однажды с начальником, вернее, начальницей цеха светотехники «Ленфильма» Галиной Борисовной Казачковой мы шли по запутанным коридорам «Ленфильма». На одной из лестниц нас обогнал невысокий, широкоплечий мужчина, из тех, про которых говорят — крепыш. Мчался наверх через две ступеньки, обернувшись на ходу, поздоровался с Галиной Борисовной.
— Это наш лучший осветитель, — сказала она.
— Что значит лучший или худший? — удивился я. И в самом деле, осветитель ведь не штангист, поднимающий рекордный вес, не шофер, работающий без аварий, не артист в конце концов, игру которого оценивают знатоки. Можно ли к работе осветителя применить какие-либо количественные критерии? Можно ли тут разобраться, кто лучший, чья заслуга в успехе больше?
— Так-то оно так, — согласилась Галине Борисовне, — и все-таки Виктор Петрович Литовченко лучший. Во-первых, он замечательный руководитель, прекрасно координирует работу бригады осветителей. Во-вторых, отлично разбирается в технике. Случая не припомню, чтобы он растерялся в сложной ситуации, не нашел выход из положения. Смекалка у него великолепная. И. наконец, у него изумительное чувство света.
— Чувство света?
— Да. Я даже затрудняюсь сформулировать словами, что это такое. Лучше понаблюдайте за Литовченко на площадке — поймете.
Заинтересовавшись, я поехал на следующий дань в Ленинградский Дворец пионеров, где снимались эпизоды советско-французского телефильма «Жизнь Берлиоза».
Шла подготовка массовой сцены, в которой занято много артистов, большая массовка. В зале — битком. Отовсюду раздавалась русская и французская речь. Среди этой кутерьмы было интересно наблюдать за быстрой и в то же время спокойной работой Литовченко. Он с полуслова понимал, даже можно сказать, предугадывал, все замечания режиссеров и операторов. Кто-то из них недовольно морщился при виде освещенной стены, а Литовченко уже на несколько сантиметров опускал тяжеленный «Кварц-8», чувствовал, что лампу следует перевести именно в такое положение, не выше и не ниже. Потом оператор искал его глазами, а Виктор Петрович уже подходил с сеткой к прожектору, заранее зная, что сейчас оператор попросит именно сетку и именно на этот прожектор, в не на стоящий рядом. Со стороны трудно было уловить, что изменилось от установки крупноячеистой сетки. Это может зафиксировать только пленка или…
Тут я догадался, что означает чувство света. Для осветителя это — чувство мастерового и художника одновременно, которому нельзя научить, оно появляется в результате длительной практики. У В. Литовченко оно выработалось за 26 лет работы на «Ленфильме» под руководством таких операторов, как А. Москвин, Д. Месхиев, И. Грицюс, К. Рыжов…
На съемках «Жизни Берлиоза» я спросил у французского оператора фильме Жана Бенезежа, что он как специалист может сказать о работе осветителя Литовченко. В ответ экспансивный француз показал большой палец правой руки и громко воскликнул: «Шарман!»
Такой отзыв понятен без переводчика.
Ал. ХОРТ
