Александр НИЛИН
Это ее слова, Татьяны Сергеевны Лихачевой, о том, что монтировать надо не изображение, а восприятие. Будущее восприятие будущего зрителя — так надо ее понимать?
Вообще-то как практик она не хочет общих слов о своей кинематографической профессии, сколь бы лестно многозначительны они ни были. К тому же и непосвященным известны, вероятно, высказывания великих мастеров о монтаже, которые считали его способом организации материала, родственным мышлению.
Хорошим тоном для такого опытного профессионала, как Татьяна Сергеевна, наверное, надо бы считать уж совсем специфическую терминологию и плюс ко всему — в особо парадоксальном сочетании. Чтобы монтажеры нового поколения эти афоризмы повторяли — иногда благоговейно, иногда с иронией, что обычно не снижает авторитета людей, чья работа в кинематографе начиналась во времена, уже ставшие легендарными.
Лихачева монтировала фильмы: «Златые горы», «Встречный», «Тринадцать», «Ленин в Октябре», «Она защищает Родину», «Кавалер Золотой Звезды», «Поезд идет на Восток», «Падение Берлина», «Судьба человека», «Война и мир»… Полстолетия работы — и сто фильмов. Сейчас она работает с Аловым и Наумовым над «Легендой о Тиле Уленшпигеле».
Послужной ее список можно читать, как монтажный лист — сюжет, вбирающий все главные события жизни опытнейшего специалиста. И, прибавив преподавательскую работу со слушателями Высших сценарных и режиссерских курсов, можно бы собрать в стройный ряд несомненные и признанные заслуги Татьяны Сергеевны перед нашим кино.
К Лихачевой отношение сложное — без благодушной однозначности. Ее знают все причастные. Хотя сама она с кокетством человека нужной профессии, испытав уважение большинства великих режиссерского цеха, склонна вслух посчитать себя «рабочей лошадкой» — никак не мэтром. Правда, так ей, наверное, и удобнее. Излишний академизм мог бы и отпугнуть более молодых коллег. Превратить ее практику в некий мемориал. А профессия монтажера все-таки демократична по своей чисто кинематографической сути.
Далеко не каждый из режиссеров рвется работать с Лихачевой. Парадокс? Нет, у тех, кто избегает ее, есть свой резон. Не все рады ее влиянию. Существует мнение, что людей слабой индивидуальности она подавляет. Татьяна Сергеевна такую версию отрицает. Утверждает, что работа с молодежью на курсах приучила ее к такту и пониманию неопытности начинающих в столь сложном искусстве, как монтаж.
Но, доверяясь своему восприятию Лихачевой, думаю: не напрасно боятся ее неглубоко сидящие в профессии постановщики. Она без излишней дипломатии — и уж для самой себя вполне определенно и неумолимо — делит людей кино на талантливых и неталантливых.
И про человека достойного, ученика по режиссерским курсам, может с некоторым сожалением заметить: умный человек и знающий, но таланта нет. И, наоборот, талантливому сценаристу, пробующему себя в режиссуре, но к урокам монтажа относящемуся почему-то скептически, готова такую оскорбительную вроде холодность простить и радоваться, что смогла его в итоге увлечь и переубедить. От таланта она, похоже, и не требует всех условностей почтения и прилежания к своему предмету — ее интересует суть отношения. Рассказывает про одного из студийцев: на всех занятиях сидел чуть ли не под столом, а на экзамене выяснилось: он все слышал и понял. Какой способный человек!
Ей, разумеется, нравится влияние, которое она оказывает. Из таких невидимых радостей, собственно, и складывается непрекращающееся уважение к своей профессии (не к себе даже, как к исключению, — к профессии в целом). Лихачева настаивает на элитарности — чисто кинематографической — своей монтажной специальности. Она раздражается, негодует на коллег случайных, профессией и репутацией не дорожащих. Она удивляется узости интересов, необразованности, временности ощущения себя в профессии. И выражает недовольство достаточно конкретно. И при всем своем авторитете наталкивается на встречную, не менее резкую реакцию.
Ее не то чтобы озадачил, но огорчил очень известный режиссер, громко заявивший, что никаких законов монтажа нет, что в том-то и соль и смысл, что законов нет… А законы того же восприятия — как с ними быть? А законы, найденные и выработанные древними искусствами, без понимания которых кино не обрело бы самостоятельного синтаксиса? И потом — монтаж, законы его и секреты во всем, с чем сталкиваемся мы в жизни: от архитектуры до социологических исследований.
Лихачева — человек из цеха точных измерений. Вторжение в ее цех посторонних, поверхностно судящих о ремесле, которое знают понаслышке и не хотят понимать в подробностях, вызывает у нее нескрываемый протест.
Вместе с тем она далека от утилитарности в понимании своей профессии. Читая подготовленную ею программу для преподавания на курсах, знакомый с ней давно и ценящий ее с юных лет режиссер вдруг обиделся за честь мундира: «Ну, зачем же ты в режиссуру забралась…» Но психология монтажной профессии предполагает свободу вторжения — конструктивного, во всяком случае — в режиссерский замысел. И — практика подтверждает — режиссеру, на самом деле оригинальному и в себе уверенному, без болезненно самолюбивой позы, подобное инициативное сотрудничество не вредило, а, наоборот, давало оперативный простор.
Раскованность эрудиции дана ей изначально — повезло на первых наставников. Брат порекомендовал институт искусств (они жили тогда в Ленинграде). Деканом кинофакультета был Юрий Тынянов, литературу читал Михаил Зощенко. На «Ленфильме», когда пришла туда Татьяна Лихачева, работал знаменитый Адриан Пиотровский — редактор кино, ему многие режиссеры и сценаристы обязаны своей судьбой. Она пробовала быть и ассистентом оператора и вторым режиссером и снималась, обратив на себя внимание выигрышной внешностью. И выбрала монтаж.
Начинала она еще в немом кино и устояла, как известно, в дальнейшем его техническом движении.
