Зураб АБАШИДЗЕ
Нельзя не удивиться несколько излишне, я думаю, пессимистичному взгляду на роль сценариста, присутствующему в диалоге Эдуарда Володарского н Виктора Мережко. Конечно, кое-какие основания для этого есть, и они указаны в беседе, опубликованной в «СЭ». И тем не менее…
В. Мережко говорит об уходе из кино известных сценаристов, и хотелось бы прежде всего по этому поводу высказать свое мнение. А именно: удивляет, что такие мастера, как Евгений Григорьев, Игнатий Дворецкий. Александр Гельман и другие, ушли из кинодраматургии в драматургию театральную, а не в уже определившийся жанр — жанр киноповести (или киноромана). Потому что, начав писать в этом жанре, они входили в прозу, оставаясь в литературе для кино. Сценарий же, превратившись в киноповесть, становился «литературнее», вплотную приближаясь к настоящей прозе, но оставался и кинематографичным. Таким образом, работа сценариста оказывается объектом как зрительского, так и читательского интереса. На случай выхода посредственного фильма киноповесть остается художественным произведением, не зависящим от кинопроизводства и знакомым любителям искусства по публикации.
Но в основе беседы Володарского и Мережко проблема перенесения сценария на пленку. Главное в достижении наилучшего результата, говорит Мережко, — «идеальное понимание друг друга» режиссера и автора литературной первоосновы, что, как он отмечает, случается крайне редко, но все же случается. Пример: Брагинский и Рязанов, единомышленники, давно работающие вместе. Здесь мы дело имеем с сотворчеством, которое вряд ли возможно в более стандартной ситуации. С другой же стороны, на определенном этапе создания фильма все равно эти два кинодраматурга, как и в обычном случае, «делятся» на сценариста и режиссера. И если б не их понимание друг друга, и здесь могли возникнуть проблемы потяжелее, чем те, что, конечно же, и так возникают.
Исключая названный и еще один-два подобных примера, драматург и режиссеры в кино сходятся и расходятся, редко встречаясь в работе вторично. Так как, по утверждению В. Мережко, режиссура — «совсем другая профессия», а идеальный случай — Шукшин — не частое явление. И, возможно, это одна из причин появления посредственных картин.
Стало быть, если попытаться сделать вывод, существует два способа точного перенесения кинолитературы на экран: сценарист и режиссер в одном лице или — единомыслие писателя и постановщика.
Но кинопроизводство есть кинопроизводство, и не всегда удается длительное сотрудничество. Тогда остается духовное родство, близость образа мыслей, понимание, что называется, с «полуслова», приобретенные за короткий срок. Понимание двустороннее.
В связи с этим хотелось бы высказать небольшое замечание по поводу одного из предметов беседы, опубликованной в №2 «СЭ». А именно: ее участники говорили лишь о стараниях режиссера проникнуть в суть «литературного праматериала». Наверное, есть основания задуматься и о большой роли самого кинодраматурга в наиболее точном понимании постановщиком его сценария. Об этом очень точно сказал на страницах журнала «Искусство кино» (1977, №5) Семен Лунгин: «…для того, чтобы… воплощение было… с точки зрения сценариста, полноценным, адекватным твоему замыслу, необходима предельно точная описательная часть, которая, во-первых, должна полностью, до безупречной тонкости, выявлять твое видение происходящего, а во-вторых, должна своей эмоциональной конкретностью увлечь режиссера думать по-твоему, чтобы ему в его творчестве не оставалось ничего другого, как реализовать предложенное тобою…»
Если мы правильно поняли драматурга, здесь говорится о вовлечении режиссера в атмосферу твоей литературы, чтобы затем этот режиссер вместе с тобой сумел вовлечь зрителя в атмосферу вашей ленты. Следовательно, во время создания режиссером фильма не по своему сценарию должна произойти «стыковка» литератора и постановщика, призванного создать произведение киноискусства.
Но в заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть высказанную уже мысль о том, что в конечном итоге автором в кино является режиссер. «Это (режиссура.— 3. А.) — совершенно другая профессия», — сказал Виктор Мережко, и его фраза мне кажется дополнительным подтверждением этой мысли. Тем более, что сценарист все же драматург, а отсюда — не происходит ли порой преувеличение им роли, например, диалога в кино?.. «…мы (кинодраматурги.— 3. А.) выделяем… те качества, которыми характеризуется, к примеру, театральное зрелище или литература», — писал Мережко. А ведь кинодраматургия отличается от театральной. И это отличие (плюс киноязык) все-таки, наверное, острее чувствует режиссер.
КОММЕНТАРИЙ ОТДЕЛА ПУБЛИЦИСТИКИ
Читатель, внимательно следящий за развитием дискуссии на тему «Сценарий и фильм», начатой статьей Ст. Рассадина в №22 нашего журнала за прошлый год, обратил, видимо, внимание на определенную категоричность суждений, высказанных драматургами Э. Володарским. В. Мережко, И. Меттером и режиссером Д. Асановой. За этой категоричностью явственно просматривались черты бескомпромиссности, а порой даже и нежелания встать на точку зрения противной стороны. Однако ни самый факт этой категоричности, ни тем более степень ее проявления не должны заслонять главного в разговоре на столь важную тему. Разумеется, можно свести достаточно общую проблему «сценарий и фильм» к частной проблеме «драматург и режиссер», превратив страницы журнала из трибуны для творческой полемики в ристалище для выяснения «взаимных болей, бед и обид». Кстати сказать, последнее обстоятельство было безошибочно подмечено в целом ряде читательских писем, подборку которых мы предполагаем в ближайшее время опубликовать.
На состоявшемся недавно Всесоюзном совещании работников кинематографии вновь была подчеркнута настоятельная необходимость повышения общего художественного и идейно-политического уровня фильмов, выпускаемых студиями страны. Но борьба за качество кинопродукции немыслима без творческого подхода к решению проблем, возникающих в процессе работы над фильмом, в том числе и тех, которые вписываются в рамки нашей дискуссии. Творческая несовместимость драматурга и режиссера — не есть ли это один из камней преткновения, о который спотыкается зритель, получивший неполноценный фильм? «Уйти, чтобы вернуться…» — предполагал кинодраматург Виктор Мережко. «Вернуться, чтобы уйти?..» — вопрошал его коллега Эдуард Володарский. При этом оба они имели в виду трудности, связанные с экранным воплощением литературного материала, и, как следствие, попытку «измены» кинематографу. »Остаться!» — настаивает тбилисский журналист Зураб Абашидзе, приводя при этом некоторые вполне конкретные рекомендации, которые могут, по его мнению, способствовать решению проблемы, ставшей предметом дискуссии.
