Афиша «Театра сангигиены» обещала интереснейшее представление о домашних паразитах. Плакат призывал одеть горянок в пальто. Целый выводок малышей во главе с усатым папой весело-испуганными глазами смотрел с высоты огромной арбы.
Двадцатые годы вернулись на тихую улочку Нальчика цокотом подков, скрипом телег, звяканьем таратаек. Улица входила в неторопливый, провинциальный ритм. Правда, ритм этот все время нарушался то статистами, то жокеями, то детьми. Дети из селения, которых. привезли для съемок эпизода, требовали обещанного мороженого. Жокеи горели нетерпением прогулять лошадей. Часовщик, взятый в статисты, желал погарцевать на коне. А погонщик волов… хотел сниматься в кино.
Погонщик подошел ко мне:
— Понимаешь, я человек старый. У меня дети, внуки. Я умру, что им останется? Им кино останется. Будут ходить, смотреть — меня вспоминать. А кино хорошее будет, я знаю. Смотри, сколько народу его делает.— Потом подумал и добавил:— В актеры не возьмете. А что я внукам рассказывать стану? Они дома не сидят — на дороге меня дожидаются.
…Я раскрыла сценарий, который дал мне во временное пользование режиссер Хасан Хажкасимов, и прочитала последние титры: «Сорок лет назад молодой геолог Вера Флерова нашла на Кавказе вольфрам и молибден. Вскоре после этого она погибла в торах… Наш рассказ не о Вере, но немного и о ней и о других беззаветных ребятах-комсомольцах первой пятилетки. Их было много».
Наверное, любознательный погонщик не ограничился бы этим кратким пояснением и захотел выслушать весь сценарий, но впереди стали настраивать камеру, и он пошел туда просить разрешения сниматься. А вокруг камеры уже собирались зрители обстоятельные (они приходили со своими стульями) и доверчивые.
— А вы со студии Горького, да? А сердитого начальника геологов Авдюшко играет, да? А ваш фильм называется «Всадник с молнией в руке»? А мы хотим на всадника посмотреть.
…Пойди объясни каждому, что всадник с молнией в руке — поэтический образ Кабардино-Балкарии, ее гор и ущелий, рек и высокогорных пастбищ. Тот дух нации, что у всех народов проявляется в вечном движении вперед. Когда-то черкесы лучшими считали шашки, закаленные на ветру. Кузнец брал еще не остывшую полосу стали, садился на коня и скакал во весь опор. Такая сабля рубила камень, как сахар. Мотивом преодоления пройдет всадник через весь фильм.
«Товарищ режиссер, товарищ режиссер! А этот с молнией скоро приедет? Мне на работу пора». Вскоре эта простодушная фраза становится в группе веселой присказкой к съемкам. И когда на следующий день мы отправляемся в горы, я напоминаю ее Хасану Хажкасимову, он улыбается.
— А знаете,— говорит он.— для меня наивность и доверчивость — одни из самых ценных человеческих качеств. Я очень люблю грузинский кинематограф именно потому, что герои многих его фильмов доверчивы. Они еще надеются на возможность свершения чуда…
У юных героев «Всадника» нерасчетливость, естественность порыва тоже основа их существа. Для них быть, желать, добиваться — выше инстинкта самосохранения. Погибает в горах геолог Наташа, но порыв ее уже чем-то изменил окружающий мир. Вообще от человека остаются не только материальные ценности, как остались от Наташи найденные ею вольфрам и молибден, но и нечто неосязаемое. Совесть? Чистота души? Искренность? Словами определить трудно. Но это не уничтожимо и накапливается из рода в род. И люди всегда будут брать из этих невидимых запасов. Другой юный герой, Андзор, погибая, тоже отдает миру частицу себя. Он готов принять смерть, но не выдать человека, который попросил приюта в его доме, хотя человек этот глубоко ему ненавистен. Почти ребенок, Андзор обладает стойкостью закаленного жизнью мужчины.
Мы довольно долго искали актера на эту роль, а в результате в фильме будет сниматься не профессионал, а студент Суфьян Саблиров. Знаете, чем он нас привлек? Умением не показывать своей заинтересованности и нежеланием производить впечатление на окружающих. Это близко по характеру к Андзору.
— Кстати, о сходстве. Мне говорили в группе, что Таня Кулиш, играющая Наташу, действительно чем-то похожа на Веру Флерову, прообраз Наташи. То ли улыбкой, то ли изломом бровей, то ли общим выражением нежности и ясности лица?
— Быть может. Но у Кулиш есть качество, которое, на мой взгляд, важнее внешнего сходства. Это неожиданность реакции, которая так привлекает у детей. Я называю ее скрытой комедийностью А здесь она совершенно необходима, чтобы драматизм фильма не был темным и гнетущим. Наташу одели в светлую одежду, словно хранящую отблеск солнечных бликов, но этот внешний контур должен быть обязательно дополнен внутренним состоянием готовности к улыбке, к разрядке. Это поможет сохранить нужное равновесие. Ну как в природе, посмотрите,— добавил Хажкасимов, поглядев в окно.
Я выглянула из машины. Ущелье, по которому мы ехали, кончалось. Казалось, что ладони, собранные в горсть, медленно раскрываются. И вот они совсем распахнулись, выведя нас на простор. Сумерки ущелья растворились в серебристом свечении дня. Дорога шла вдоль подножия гор. Розовые, серые, желтые срезы обнажали каменную плоть.
В таких же горах Вера Флерова нашла драгоценную руду. Высоко над уровнем моря стоит обелиск в ее память.
Когда-то, много лет тому назад мальчик, приехавший в город шахтеров Тырныауз, увидел обелиск, и это отложилось в его памяти, чтобы через много лет дать тему для фильма. По этой теме Хажкасимова сценаристы Ю. Думский и В. Фрид написали сценарий. И город шахтеров, настоящий, реальный город, белой птицей присевший в горах, как материализованная мечта Наташи, соединил прошлое с настоящим. Путь, проделанный всадником с молнией в руке, стал документом времени.
Наверху, под самыми облаками, шевелились светлые треугольники, квадраты и эллипсы. Это передвигались по склонам отары овец. А навстречу нам ехали конники в папахах из шкур этих самых овец. Я вспомнила, как утром на улице, украшенной сангигиенической афишей, актер Борис Кудрявцев, с интересом рассматривая мохнатую шапку на голове у статиста, заметил:
— Удивительно интересный головной убор эта папаха. Как проявитель. Наденет ее человек, и сразу видно: приличная он личность или негодяй.
Борис Константинович осторожно потрогал свежеприклеенную бороду и сказал:
— Для крестьянина Самсона, чья борода сейчас свербит мне кожу, достал я из дальней памяти знакомого мне когда-то старика со всепонимающими глазами и тяжелыми, плоскими, как лопаты, руками. Сорок лет прошло с тех пор. Бесприютен, но живуч и умен был старик. И Самсон такой же. Бурные годы сорвали его с насиженного места, и вот кочует он в поисках людей, в поисках работы. Судьба столкнула его с геологами, и идет он с ними рядом, оборачиваясь то другом, то врагом. Интересная личность, яркая. Можно его изобразить бродягой, вымогателем и жуликом, а можно сыграть мужика, по которому жизнь колесом прокатилась, а стержень в нем не сломала.
Машину резко занесло на повороте, и стук камней, вырвавшихся из-под колес, вернул меня на горную дорогу. Туман, поднимающийся от реки, застилал ее, и, казалось, что встречные путники идут по облакам. Хажкасимов вслух комментировал путь, предупреждая появление мостиков, резких спусков и оползней. Он знал все наизусть. Здесь, в этих краях ассистентом у С. Ростоцкого он принимал участие в съемках фильма «Герой нашего времени». Здесь снимал свой первый самостоятельный фильм — о жизни черкесского мальчика. Здесь…
— Все,— сказал Хажкасимов.— Приехали.
Вот он, Верхний Чегем. Сторожевые башни, каменные ограды, сложенные из валунов, прикатившихся сверху, запах сыра и овечьей шерсти в каждом доме. Тут, в Верхнем Чегеме, будет происходить большая часть событий фильма. Пока режиссер занимается своими делами, брожу по поселку. Наполненные воздухом и светом, предо мной оживают страницы сценария.
…Кузница. Сюда к братьям Андзору и Эльберду (Р. Балаев) в бесплодных поисках рабочих для экспедиции придет Наташа. И найдет здесь не только друзей, но и любовь. Кузница добротная и просторная. Местные жители под руководством художника-постановщика К. Загорского поставили ее на совесть, основательно. Только просвет вместо крыши и не тронутые трещинами стены напоминают, что это декорации. А рядом одностенный дом, открыв дверь которого оказываешься не в комнате, а над рекой, посылающей брызги прямо в лицо. Художник настолько органично вписал декорации в окружающие постройки и пейзаж, что кажется, они стояли здесь испокон веку. Подобно башне с темными провалами бойниц. Башне тоже предстоит сыграть в фильме свою роль. Здесь погибнет Андзор, защищая ненавистного ему бандита Астемирова (Б. Мулаев), непрошеным гостем вошедшего в его дом. Гостю отдай все—даже жизнь. Таков обычай!
А вот скамья во дворе, на которую присядет Наташа, разговаривая со стариками. И тут же вскочит под грозным окриком Самсона: в присутствии старших молодежь у черкесов не имела права сидеть. Таков обычай! Вообще в сценарии много местного колорита с его обрядами и обычаями, Не заслонит ли этнография, пусть неожиданная и интересная, основной сюжетной линии?
—- Думаю, что нет,— говорит подошедший к декорации Хажкасимов.— Ведь для того, чтобы найти молибден и вольфрам, Наташе надо преодолеть не только горы, ей надо преодолеть свое чужеродство в этой горной стране. А для этого надо понять народ, его дух, его стремления и устои. И, отвергая косность отжившего, уметь увидеть поэтичность многих обычаев, их благородство.
Смеркалось. В приближающейся темноте горы теснее смыкались вокруг селения. Это был прекрасный фон для драматической легенды с ее столкновениями, борьбой и преодолением.
А. Борисоглебская
