беседа в мастерской
Ведет А. ЧЕРКИЗОВ
Не случайно многие литературные произведения писателя Юлиана Семенова обрели свою вторую, кинематографическую жизнь. «Майор Вихрь» и «Семнадцать мгновений весны», «Пароль не нужен» и «Жизнь и смерть Фердинанда, «Петровка, 38» и «Огарева, 6» — эти и другие фильмы, не только несущие в себе важную, актуальную тему, но и увлекающие зрителя динамичностью сюжета, яркостью, своеобразием человеческих характеров, полюбились миллионам любителей кино. Юлиан Семенов много и плодотворно работает над кинопроизведениями, исследующими подоплеку самых животрепещущих политических проблем современности. Потому-то наш разговор с ним и был в основном посвящен проблемам развития политического кино.
— Большая часть молодого поколения на Западе и на Востоке (тут я имею в виду прежде всего Китай и в значительной степени Японию), — говорит Юлиан Семенов, — ничего не знает ни о битве на Волге, ни о Гитлере или же знает довольно плохо. Буржуазная пропаганда старательно пытается представить бесноватого фюрера этаким мрачным идеалистом, которого-де «обманывало окружение». Это лишь один из примеров того, как проявляются сейчас дремучее невежество, с одной стороны, и умышленная фальсификация истории — с другой. Предназначение настоящего политического фильма — борьба с фашизмом и неофашизмом (это и «итальянское социальное движение», ультраправая организация, которая печатает портреты Бенито Муссолини и говорит о нем как о великом вожде нации, это и «группа Гоффмана» в Западной Германии, это и все прочие фашиствующие молодчики — со многими из них мне довелось неоднократно встречаться).
Но это не единственная задача политического кино как такового. Оно, я уверен, не может оставаться в стороне от созидательных проблем эпохи, оно призвано быть помощником народа и нашей партии в решении насущных и неотложных дел. Вот, скажем, вопрос развития хозяйства Нечерноземья. Это тоже тема для политического экрана. Партия и правительство выделили на это большое дело значительные суммы. Как их лучше освоить? Что строить: возводить двухэтажные коттеджи или попытаться сохранить традиционную русскую деревню, модернизировав ее? Это же важнейшая политическая проблема, в ней часть судьбы народа!
Или еще. Я, скажем, с интересом слежу за работой Киевской студии научно-популярных фильмов, там очень талантливо «осматривают» науку, и это, если хотите, опять-таки политика, ибо мы живем в век НТР.
Думаю, что в жанровом смысле водораздел, отделяющий политический фильм от всех прочих, можно провести такой: он должен быть максимально приближен к документу. Тяга человечества к документальной информации сегодня невероятна.
— Вы как-то говорили, что прошлое самым прямым образом соотносится с будущим. Я полагаю, что нашим читателям был бы интересен ваш развернутый комментарий этой мысли на примере вашего творчества.
— Если я сяду писать политический роман, продолжая тему «Бомбы для председателя», и начну исследовать перемещения в нынешнем пекинском руководстве, то буду обязан уйти в ретроспективу. Я вынужден буду вернуться в XIX век, в Ватикан XVII века, я должен буду исследовать позицию и тенденции христианства в Китае, проанализировать столкновения между Германией и Англией в борьбе за Китай. То есть политический фильм (роман) должен быть завязан и с прошлым и с настоящим, он должен быть историчен, если ты намерен хоть как-то «высчитывать» будущее.
Я сейчас пишу книгу о Янтарной комнате, о произведениях русского искусства, похищенных гитлеровцами из нашей страны. Там будет много документального материала. Я разыскал Альберта Шпеера, бывшего министра экономики в гитлеровской Германии. Он помогал мне в поиске, сказав, что лишь в тюрьме Шпандау, прикоснувшись к русской литературе, понял меру своей вины. А вот бывший генерал СС Карл Вольф (его у нас знают по образу, созданному Василием Лановым в «Семнадцати мгновениях весны») при встрече лгал мне, пытался запутать. Шпеер по этому поводу заметил: «Бойтесь его, он вас дезинформирует. Он не разоружился».
Это будет книга не только о похищенных картинах. Я получил неизвестные архивные материалы — о Жуковском, Достоевском, Гоголе; в Кельне мне удалось собрать материалы о мальчиках-антифашистах, повешенных Гитлером в 1944 году. В новой книге будут материалы о том, как американцы тайком увезли в Соединенные Штаты ряд выдающихся немецких ученых и до начала 60-х годов не отпускали на родину, заставляя работать на военную промышленность США. Я обнаружил документы — 35 страниц машинописного текста расшифровок — унизительных допросов Бертольта Брехта и Ганса Эйснера в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.
На киностудии «Ленфильм» завершились съемки картины «20 декабря» — об истории создания ВЧК. Можно ли назвать эту тему сугубо исторической? Нет, отнюдь. Создание ЧК как инструмента борьбы против террора — тема во многом современная.
Всегда с огромной радостью воспринимаю успех моих друзей-документалистов. Антифашистский фильм «Нюрнберг: воспоминание о будущем?» В. Загладина, А. Богомолова и В. Ломей-ко, посвященный памяти, — заметное явление в нашем кинематографе.
— В основе политического кинематографа, как вы сказали, лежит прежде всего интерес к документальному материалу. А насколько допустим тут вымысел? Как сочетаются эти компоненты?
— Допустимое соотношение вымысла и факта зависит от степени проникновения писателя, режиссера и актера в материал. Если эти люди, определяющие успех картины, знают предмет досконально, тогда допустим вымысел.
Вымысел в моих книгах?.. В «Семнадцати мгновениях…» Штирлиц, как таковой, есть лицо вымышленное, помогающее прояснить отношение к главному реальному факту — переговорам между Гиммлером и Даллесом, о которых свидетельствуют документы.
«Бомба для председателя»… Фильм «Жизнь и смерть Фердинанда Люса». Все началось с того, что я наткнулся в мюнхенской газете на сообщение, что тридцать семь ученых-атомщиков из капиталистических стран уехали по контракту в Пекин и там их следы затерялись — они отправились на ядерный полигон Мао. Исследование личностей этих ученых привело меня к любопытному открытию: почти все они с нацистским прошлым. И случилось это событие в то время, когда Китай шел к открытому разрыву со всем социалистическим сообществом. Так что в основе опять-таки самый что ни на есть реальный факт.
Во время многочисленных журналистских поездок я сталкивался — в Японии и Западном Берлине, США и Сингапуре — с разными людьми, обеспокоенными одной проблемой — испытаниями ядерного оружия. Я начал собирать материалы о том, кто, когда и почему способствовал созданию этого атомного потенциала. Так возник роман, а потом и сценарий фильма «Жизнь и смерть Фердинанда Люса», где вымысел опирается на документальные факты.
— Многие фильмы по вашим сценариям сделаны в жанре детектива, приключений, хотя проблематика их чрезвычайно серьезна.
— Думаю, в этом нет противоречия. Детектив нередко служит формой воплощения политической темы. Возьмите лучшие политические фильмы — «Нюрнбергский процесс» С. Крамера. «Признание комиссара полиции прокурору республики» Д. Дамиани, «Дело Маттеи» Ф. Рози. Это интересно? Еще как! Сюжетно? Да! Правда, многое в последнем фильме сегодня надо бы переделать — в свете недавних разоблачений в Италии по делу «красных бригад», после выявления механики их контактов с ЦРУ и китайскими секретными службами. И тем не менее фильм этот смотрелся, как увлекательный детектив. Занимательны по сюжету и американские фильмы «Принцип Домино», «Три дня «Кондора».
Вообще водораздел между серьезным и занимательным, о котором, бывает, говорят в критических эссе, меня веселит. Такое деление постановочно неверно. Евгений Ташков в «Майоре Вихре» и в «Адъютанте его превосходительства», Эдмонд Кеосаян в «Неуловимых мстителях», Никита Михалков в ленте «Свой среди чужих, чужой среди своих» предельно серьезны, но эти картины увлекательны.
Я люблю работать в детективном жанре. Детектив — дитя скорости, он понуждает активнее думать, приобщает к действию. Он демократичен. Тайное становится явным, да и зритель, читатель чувствуют себя не глупее создателя произведения, стремясь понять интригу. Человек всегда хочет, чтобы было интересно и чтобы побеждало добро. В детективе эти требования реализуются в полной мере. Если, конечно, он хорош.
Первый фильм по моему сценарию был поставлен на «Ленфильме» в начале 60-х годов, и назывался он «Будни и праздники». Там я впервые погрешил против себя. Я сделал ставку на традиционную «серьезность», постаравшись специально забыть о столь всегда меня привлекавшей занимательности. И зритель мне этого не простил. Фильм провалился, хотя там играл замечательный актер — Петр Мартынович Алейников. А когда пошли картины Бориса Григорьева и Евгения Ташкова «Пароль не нужен», где Николай Губенко прекрасно сыграл Блюхера, и «Майор Вихрь» с Бероевым, Стржельчиком и Павловым в главных ролях, тогда я до конца уверовал, что занимательность — а для меня это прежде всего уважение к многомиллионной аудитории — совершенно необходима. Любое из искусств возможно, кроме скучного.
— Как вы пришли к политическому роману, к политическому кинематографу?
— Тем, что я есть сейчас, помогла мне стать журналистика. По командировкам журналов я объездил всю Сибирь, Дальний Восток, Арктику, Афганистан, Ливан, Китай… Однажды в Красноярском архиве ребята-историки высыпали передо мною на стол еще не разобранные документы: письма ссыльных большевиков — Фрунзе, Свердлова, Крестинского, Петровского. Вчитываясь в них, я прикоснулся к святому.
Политика революции — тема для большой литературы и большого кинематографа.
— А как родился Исаев, он же Штирлиц?
— Я уже неоднократно рассказывал об этом. В одном из дальневосточных архивов я смог получше познакомиться с двумя удивительными людьми — В. К. Блюхером и П. П. Постышевым. Я засел за дальневосточный материал и написал роман «Пароль не нужен».
Тогда-то и родился мой герой Максим Исаев. Его следы мне впервые встретились в одном из документов: Постышев пишет Блюхеру: «В. К.! Я вчера через нейтральную зону забросил во Владивосток человека, присланного Ф. Э. Д. (Феликсом Эдмундовичем Дзержинским.— Ю. С.). Молод, производит прекрасное впечатление, интеллигентен, знает иностранные языки». Потом я нашел у одного писателя (который, кстати, тоже стал одним из главных героев моего романа и фильма) косвенное подтверждение существования этого человека: оказывается, он работал с этим писателем во Владивостоке, в самой крупной белогвардейской газете… Я так и ахнул. С Исаевым — Владимировым я уже не мог расстаться ни в «Майоре Вихре», ни потом, в «Семнадцати мгновениях весны», «Испанском варианте», «Бомбе для председателя», «Альтернативе», «Третьей карте».
— А сейчас?
— Что сейчас? Вы мне задали горький вопрос. Сейчас Исаеву — Штирлицу — Владимирову восемьдесят лет. Что мне делать? Вернуться в его молодость? Воссоздавать эпизоды двадцатых или тридцатых годов?
У меня есть «милицейский» цикл: «Петровка, 38», «Огарева, 6». «Противостояние». Есть «степановский» цикл: «Дунечка и Никита» (и фильм такой был — «Не самый удачный день»). «Он убил меня под Луанг-Прабангом», «ТАСС уполномочен заявить». Нынче я «хожу» вокруг романа «Пресс-центр» — очень интересно и важно проследить практику финансового капитала, стратегию биржи, механику политического переворота, напрямую связанного с концепцией терроризма, разработанной в ЦРУ и Пентагоне (трагедия в Чили, кровь в Сальвадоре: Гватемала, Ангола, Ливан, Вьетнам, Панама. Альенде, Омар Торрихос. Альдо Моро, Орландо Летельер).
— Как вы работаете?
— Раньше я работал одержимо. Кидался в новый сценарий или роман, как в омут, а уж потом — после того, как сживался с героем, который меня вел за собой, диктовал повороты, —начинал делать необходимые коррекции… Сейчас, конечно, тяжелее пишется. Над «Пресс-центром» работаю уже шесть лет. Правда, в последний год я написал пьесу для «Современника» «Поиск-891», роман «Противостояние» для «Огонька», книгу «Лицом к лицу с генералом СС»…
— Ожидает ли нас в ближайшем будущем встреча с героями ваших новых произведений на киноэкране?
— Есть у меня еще не поставленные романы «Альтернатива» и «Третья карта» — они завязаны воедино: тема интернационализма и национализма. Но прежде хочу, обязан написать то, что должен: «Пресс-центр», «Поиск» и еще одну повесть, но о ней вообще еще рано говорить, постучу-ка лучше по дереву…
— У вас завидная галерея встреч. Не думаете ли вы написать об этом?
— Я давно вынашиваю идею книги «Встречи». Когда бродишь по миру, не думаешь о фотографиях. Но жизнь порой дарит удивительные встречи: Сальвадор Альенде, Луис Корвалан, Альваро Куньял, Долорес Ибаррури — это друзья, учителя, люди легенды. Доводилось мне общаться и с деятелями совсем другого толка, среди них — Отто Скорцени, Карл Вольф, помощник А. Даллеса Пол Блюм.
Запомнились беседы с Куртом Вальдхаймом, Эдвардом Кеннеди, Дэвидом Рокфеллером, генеральным директором концерна Круппа доктором Б. Байцем.
Полагаю, что в моей жизни главная награда — дружба с замечательным гражданином нашей планеты Романом Карменом. О нем еще не написана книга, но обязательно будет. Драгоценны мне воспоминания о дружеских разговорах с Жоржем Сименоном, Джеймсом Олдриджем, Марком Шагалом.
— Как вы оцениваете ваши взаимоотношения с киноискусством?
— Я бы уточнил ваш вопрос: что дает писателю работа в кинематографе? Мне она дала невероятно много. Провал с «Буднями и праздниками» впервые подвел меня к проблеме занимательности. Кино дает возможность представить моих героев громадному числу людей. Я по профессии историк, востоковед, а что есть увлекательнее истории? Она так сюжетна, так захватывает! Когда я стал работать в кино, я понял, что литературу надо писать зримо.
Кинематограф стал для меня во многом учителем в литературе. Я благодарен даже неудачным картинам, к которым имел отношение: на ошибках учишься. Люблю наблюдать за актерами на съемочной площадке: как они репетируют, почему они ищут не это слово, а другое. Ведь логика слова написанного и произнесенного различна. Отчего так? Актер, если он настоящий художник, учит тебя таинству выхода к массовой аудитории…
— Что вы можете сказать о перспективах развития советского политического фильма?
— Наша страна спасла мир от гитлеризма. У нас сформулирована величайшая программа мира. Это ли не благодарнейший материал для разработки на экране! Неисчерпаемым резервом политического кино представляется мне историко-революционная тематика. Скажем, у нас есть фильм об аресте Камо и его содержании в берлинской психиатрической больнице. Но материал далеко не исчерпан, там на сериал хватило бы, ибо то, что происходило тогда в непрерывных контактах и переписке между Берлином, Петербургом, Парижем, тот узел политических страстей был поистине невероятен! А убийство Столыпина! Почему его застрелили в Киеве? Какое отношение имел к этому дворцовому заговору начальник киевской охранки? Видите, сколько вопросов? А ответ надо искать в том, что Столыпин замахнулся на общину, на дворянский уклад. Будучи ставленником дворян, он в чем-то попытался ущемить их интересы… Это, конечно, лишь отдельные примеры.
Политиздат выпускает серию книг «Пламенные революционеры». А в кино? До сих пор не создано фильмов о Красине, Бабушкине, Стучке, Воровском, Урицком. Как были бы нужны сегодня кинороманы, посвященные пламенным революционерам!
В наш сложный век стоять в стороне от политической жизни мира — или преступно, или это есть выражение малой компетентности, или это, простите, душевная «амебность». Ведь огромная масса проблем, окружающих нас повседневно, так или иначе связана с судьбами людей, живущих и работающих рядом с нами, с судьбами нашей страны, а следовательно, и с будущим всего мира.
