Незвезда Когда-то они были популярными

Юлиан Семенов: горизонты политического фильма (Советский экран №22 1981 г.)

беседа в мастерской

Ведет А. ЧЕРКИЗОВ

Не случайно многие литературные произведения писателя Юлиана Семенова обрели свою вторую, кинематографическую жизнь. «Майор Вихрь» и «Семнадцать мгновений весны», «Пароль не нужен» и «Жизнь и смерть Фердинанда, «Петровка, 38» и «Огарева, 6» — эти и другие фильмы, не только несущие в себе важную, актуальную тему, но и увлекающие зрителя динамичностью сюжета, яркостью, своеобразием человеческих характеров, полюбились миллионам любителей кино. Юлиан Семенов много и плодотворно работает над кинопроизведениями, исследующими подоплеку самых животрепещущих политических проблем современности. Потому-то наш разговор с ним и был в основном посвящен проблемам развития политического кино.

Первый заместитель министра внутренних дел СССР Ю. М. Чурбанов вручает писателю Юлиану Семенову премию по итогам Всесоюзного литературного конкурса на лучшие художественные произведения о деятельности органов внутренних дел за сценарии фильмов «Петровка, 38» и«Огарева, 6». Фото А. Карзанова
Первый заместитель министра внутренних дел СССР Ю. М. Чурбанов вручает писателю Юлиану Семенову премию по итогам Всесоюзного литературного конкурса на лучшие художественные произведения о деятельности органов внутренних дел за сценарии фильмов «Петровка, 38» и «Огарева, 6». Фото А. Карзанова

— Большая часть молодого поколения на Западе и на Востоке (тут я имею в виду прежде всего Китай и в значительной степени Японию), — говорит Юлиан Семенов, — ничего не знает ни о битве на Волге, ни о Гитлере или же знает довольно плохо. Буржуазная пропаганда старательно пытается представить бесноватого фюрера этаким мрачным идеалистом, которого-де «обманывало окружение». Это лишь один из примеров того, как проявляются сейчас дремучее невежество, с одной стороны, и умышленная фальсификация истории — с другой. Предназначение настоящего политического фильма — борьба с фашизмом и неофашизмом (это и «итальянское социальное движение», ультраправая организация, которая печатает портреты Бенито Муссолини и говорит о нем как о великом вожде нации, это и «группа Гоффмана» в Западной Германии, это и все прочие фашиствующие молодчики — со многими из них мне довелось неоднократно встречаться).

Но это не единственная задача политического кино как такового. Оно, я уверен, не может оставаться в стороне от созидательных проблем эпохи, оно призвано быть помощником народа и нашей партии в решении насущных и неотложных дел. Вот, скажем, вопрос развития хозяйства Нечерноземья. Это тоже тема для политического экрана. Партия и правительство выделили на это большое дело значительные суммы. Как их лучше освоить? Что строить: возводить двухэтажные коттеджи или попытаться сохранить традиционную русскую деревню, модернизировав ее? Это же важнейшая политическая проблема, в ней часть судьбы народа!

Или еще. Я, скажем, с интересом слежу за работой Киевской студии научно-популярных фильмов, там очень талантливо «осматривают» науку, и это, если хотите, опять-таки политика, ибо мы живем в век НТР.

Думаю, что в жанровом смысле водораздел, отделяющий политический фильм от всех прочих, можно провести такой: он должен быть максимально приближен к документу. Тяга человечества к документальной информации сегодня невероятна.

— Вы как-то говорили, что прошлое самым прямым образом соотносится с будущим. Я полагаю, что нашим читателям был бы интересен ваш развернутый комментарий этой мысли на примере вашего творчества.

— Если я сяду писать политический роман, продолжая тему «Бомбы для председателя», и начну исследовать перемещения в нынешнем пекинском руководстве, то буду обязан уйти в ретроспективу. Я вынужден буду вернуться в XIX век, в Ватикан XVII века, я должен буду исследовать позицию и тенденции христианства в Китае, проанализировать столкновения между Германией и Англией в борьбе за Китай. То есть политический фильм (роман) должен быть завязан и с прошлым и с настоящим, он должен быть историчен, если ты намерен хоть как-то «высчитывать» будущее.

Я сейчас пишу книгу о Янтарной комнате, о произведениях русского искусства, похищенных гитлеровцами из нашей страны. Там будет много документального материала. Я разыскал Альберта Шпеера, бывшего министра экономики в гитлеровской Германии. Он помогал мне в поиске, сказав, что лишь в тюрьме Шпандау, прикоснувшись к русской литературе, понял меру своей вины. А вот бывший генерал СС Карл Вольф (его у нас знают по образу, созданному Василием Лановым в «Семнадцати мгновениях весны») при встрече лгал мне, пытался запутать. Шпеер по этому поводу заметил: «Бойтесь его, он вас дезинформирует. Он не разоружился».

Это будет книга не только о похищенных картинах. Я получил неизвестные архивные материалы — о Жуковском, Достоевском, Гоголе; в Кельне мне удалось собрать материалы о мальчиках-антифашистах, повешенных Гитлером в 1944 году. В новой книге будут материалы о том, как американцы тайком увезли в Соединенные Штаты ряд выдающихся немецких ученых и до начала 60-х годов не отпускали на родину, заставляя работать на военную промышленность США. Я обнаружил документы — 35 страниц машинописного текста расшифровок — унизительных допросов Бертольта Брехта и Ганса Эйснера в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.

На киностудии «Ленфильм» завершились съемки картины «20 декабря» — об истории создания ВЧК. Можно ли назвать эту тему сугубо исторической? Нет, отнюдь. Создание ЧК как инструмента борьбы против террора — тема во многом современная.

Всегда с огромной радостью воспринимаю успех моих друзей-документалистов. Антифашистский фильм «Нюрнберг: воспоминание о будущем?» В. Загладина, А. Богомолова и В. Ломей-ко, посвященный памяти, — заметное явление в нашем кинематографе.

— В основе политического кинематографа, как вы сказали, лежит прежде всего интерес к документальному материалу. А насколько допустим тут вымысел? Как сочетаются эти компоненты?

— Допустимое соотношение вымысла и факта зависит от степени проникновения писателя, режиссера и актера в материал. Если эти люди, определяющие успех картины, знают предмет досконально, тогда допустим вымысел.

Вымысел в моих книгах?.. В «Семнадцати мгновениях…» Штирлиц, как таковой, есть лицо вымышленное, помогающее прояснить отношение к главному реальному факту — переговорам между Гиммлером и Даллесом, о которых свидетельствуют документы.

«Бомба для председателя»… Фильм «Жизнь и смерть Фердинанда Люса». Все началось с того, что я наткнулся в мюнхенской газете на сообщение, что тридцать семь ученых-атомщиков из капиталистических стран уехали по контракту в Пекин и там их следы затерялись — они отправились на ядерный полигон Мао. Исследование личностей этих ученых привело меня к любопытному открытию: почти все они с нацистским прошлым. И случилось это событие в то время, когда Китай шел к открытому разрыву со всем социалистическим сообществом. Так что в основе опять-таки самый что ни на есть реальный факт.

Во время многочисленных журналистских поездок я сталкивался — в Японии и Западном Берлине, США и Сингапуре — с разными людьми, обеспокоенными одной проблемой — испытаниями ядерного оружия. Я начал собирать материалы о том, кто, когда и почему способствовал созданию этого атомного потенциала. Так возник роман, а потом и сценарий фильма «Жизнь и смерть Фердинанда Люса», где вымысел опирается на документальные факты.

— Многие фильмы по вашим сценариям сделаны в жанре детектива, приключений, хотя проблематика их чрезвычайно серьезна.

— Думаю, в этом нет противоречия. Детектив нередко служит формой воплощения политической темы. Возьмите лучшие политические фильмы — «Нюрнбергский процесс» С. Крамера. «Признание комиссара полиции прокурору республики» Д. Дамиани, «Дело Маттеи» Ф. Рози. Это интересно? Еще как! Сюжетно? Да! Правда, многое в последнем фильме сегодня надо бы переделать — в свете недавних разоблачений в Италии по делу «красных бригад», после выявления механики их контактов с ЦРУ и китайскими секретными службами. И тем не менее фильм этот смотрелся, как увлекательный детектив. Занимательны по сюжету и американские фильмы «Принцип Домино», «Три дня «Кондора».

Вообще водораздел между серьезным и занимательным, о котором, бывает, говорят в критических эссе, меня веселит. Такое деление постановочно неверно. Евгений Ташков в «Майоре Вихре» и в «Адъютанте его превосходительства», Эдмонд Кеосаян в «Неуловимых мстителях», Никита Михалков в ленте «Свой среди чужих, чужой среди своих» предельно серьезны, но эти картины увлекательны.

Я люблю работать в детективном жанре. Детектив — дитя скорости, он понуждает активнее думать, приобщает к действию. Он демократичен. Тайное становится явным, да и зритель, читатель чувствуют себя не глупее создателя произведения, стремясь понять интригу. Человек всегда хочет, чтобы было интересно и чтобы побеждало добро. В детективе эти требования реализуются в полной мере. Если, конечно, он хорош.

Первый фильм по моему сценарию был поставлен на «Ленфильме» в начале 60-х годов, и назывался он «Будни и праздники». Там я впервые погрешил против себя. Я сделал ставку на традиционную «серьезность», постаравшись специально забыть о столь всегда меня привлекавшей занимательности. И зритель мне этого не простил. Фильм провалился, хотя там играл замечательный актер — Петр Мартынович Алейников. А когда пошли картины Бориса Григорьева и Евгения Ташкова «Пароль не нужен», где Николай Губенко прекрасно сыграл Блюхера, и «Майор Вихрь» с Бероевым, Стржельчиком и Павловым в главных ролях, тогда я до конца уверовал, что занимательность — а для меня это прежде всего уважение к многомиллионной аудитории — совершенно необходима. Любое из искусств возможно, кроме скучного.

— Как вы пришли к политическому роману, к политическому кинематографу?

— Тем, что я есть сейчас, помогла мне стать журналистика. По командировкам журналов я объездил всю Сибирь, Дальний Восток, Арктику, Афганистан, Ливан, Китай… Однажды в Красноярском архиве ребята-историки высыпали передо мною на стол еще не разобранные документы: письма ссыльных большевиков — Фрунзе, Свердлова, Крестинского, Петровского. Вчитываясь в них, я прикоснулся к святому.

Политика революции — тема для большой литературы и большого кинематографа.

— А как родился Исаев, он же Штирлиц?

— Я уже неоднократно рассказывал об этом. В одном из дальневосточных архивов я смог получше познакомиться с двумя удивительными людьми — В. К. Блюхером и П. П. Постышевым. Я засел за дальневосточный материал и написал роман «Пароль не нужен».

Тогда-то и родился мой герой Максим Исаев. Его следы мне впервые встретились в одном из документов: Постышев пишет Блюхеру: «В. К.! Я вчера через нейтральную зону забросил во Владивосток человека, присланного Ф. Э. Д. (Феликсом Эдмундовичем Дзержинским.— Ю. С.). Молод, производит прекрасное впечатление, интеллигентен, знает иностранные языки». Потом я нашел у одного писателя (который, кстати, тоже стал одним из главных героев моего романа и фильма) косвенное подтверждение существования этого человека: оказывается, он работал с этим писателем во Владивостоке, в самой крупной белогвардейской газете… Я так и ахнул. С Исаевым — Владимировым я уже не мог расстаться ни в «Майоре Вихре», ни потом, в «Семнадцати мгновениях весны», «Испанском варианте», «Бомбе для председателя», «Альтернативе», «Третьей карте».

— А сейчас?

— Что сейчас? Вы мне задали горький вопрос. Сейчас Исаеву — Штирлицу — Владимирову восемьдесят лет. Что мне делать? Вернуться в его молодость? Воссоздавать эпизоды двадцатых или тридцатых годов?

У меня есть «милицейский» цикл: «Петровка, 38», «Огарева, 6». «Противостояние». Есть «степановский» цикл: «Дунечка и Никита» (и фильм такой был — «Не самый удачный день»). «Он убил меня под Луанг-Прабангом», «ТАСС уполномочен заявить». Нынче я «хожу» вокруг романа «Пресс-центр» — очень интересно и важно проследить практику финансового капитала, стратегию биржи, механику политического переворота, напрямую связанного с концепцией терроризма, разработанной в ЦРУ и Пентагоне (трагедия в Чили, кровь в Сальвадоре: Гватемала, Ангола, Ливан, Вьетнам, Панама. Альенде, Омар Торрихос. Альдо Моро, Орландо Летельер).

— Как вы работаете?

— Раньше я работал одержимо. Кидался в новый сценарий или роман, как в омут, а уж потом — после того, как сживался с героем, который меня вел за собой, диктовал повороты, —начинал делать необходимые коррекции… Сейчас, конечно, тяжелее пишется. Над «Пресс-центром» работаю уже шесть лет. Правда, в последний год я написал пьесу для «Современника» «Поиск-891», роман «Противостояние» для «Огонька», книгу «Лицом к лицу с генералом СС»…

— Ожидает ли нас в ближайшем будущем встреча с героями ваших новых произведений на киноэкране?

— Есть у меня еще не поставленные романы «Альтернатива» и «Третья карта» — они завязаны воедино: тема интернационализма и национализма. Но прежде хочу, обязан написать то, что должен: «Пресс-центр», «Поиск» и еще одну повесть, но о ней вообще еще рано говорить, постучу-ка лучше по дереву…

— У вас завидная галерея встреч. Не думаете ли вы написать об этом?

— Я давно вынашиваю идею книги «Встречи». Когда бродишь по миру, не думаешь о фотографиях. Но жизнь порой дарит удивительные встречи: Сальвадор Альенде, Луис Корвалан, Альваро Куньял, Долорес Ибаррури — это друзья, учителя, люди легенды. Доводилось мне общаться и с деятелями совсем другого толка, среди них — Отто Скорцени, Карл Вольф, помощник А. Даллеса Пол Блюм.

Запомнились беседы с Куртом Вальдхаймом, Эдвардом Кеннеди, Дэвидом Рокфеллером, генеральным директором концерна Круппа доктором Б. Байцем.

Полагаю, что в моей жизни главная награда — дружба с замечательным гражданином нашей планеты Романом Карменом. О нем еще не написана книга, но обязательно будет. Драгоценны мне воспоминания о дружеских разговорах с Жоржем Сименоном, Джеймсом Олдриджем, Марком Шагалом.

— Как вы оцениваете ваши взаимоотношения с киноискусством?

— Я бы уточнил ваш вопрос: что дает писателю работа в кинематографе? Мне она дала невероятно много. Провал с «Буднями и праздниками» впервые подвел меня к проблеме занимательности. Кино дает возможность представить моих героев громадному числу людей. Я по профессии историк, востоковед, а что есть увлекательнее истории? Она так сюжетна, так захватывает! Когда я стал работать в кино, я понял, что литературу надо писать зримо.

Кинематограф стал для меня во многом учителем в литературе. Я благодарен даже неудачным картинам, к которым имел отношение: на ошибках учишься. Люблю наблюдать за актерами на съемочной площадке: как они репетируют, почему они ищут не это слово, а другое. Ведь логика слова написанного и произнесенного различна. Отчего так? Актер, если он настоящий художник, учит тебя таинству выхода к массовой аудитории…

— Что вы можете сказать о перспективах развития советского политического фильма?

— Наша страна спасла мир от гитлеризма. У нас сформулирована величайшая программа мира. Это ли не благодарнейший материал для разработки на экране! Неисчерпаемым резервом политического кино представляется мне историко-революционная тематика. Скажем, у нас есть фильм об аресте Камо и его содержании в берлинской психиатрической больнице. Но материал далеко не исчерпан, там на сериал хватило бы, ибо то, что происходило тогда в непрерывных контактах и переписке между Берлином, Петербургом, Парижем, тот узел политических страстей был поистине невероятен! А убийство Столыпина! Почему его застрелили в Киеве? Какое отношение имел к этому дворцовому заговору начальник киевской охранки? Видите, сколько вопросов? А ответ надо искать в том, что Столыпин замахнулся на общину, на дворянский уклад. Будучи ставленником дворян, он в чем-то попытался ущемить их интересы… Это, конечно, лишь отдельные примеры.

Политиздат выпускает серию книг «Пламенные революционеры». А в кино? До сих пор не создано фильмов о Красине, Бабушкине, Стучке, Воровском, Урицком. Как были бы нужны сегодня кинороманы, посвященные пламенным революционерам!

В наш сложный век стоять в стороне от политической жизни мира — или преступно, или это есть выражение малой компетентности, или это, простите, душевная «амебность». Ведь огромная масса проблем, окружающих нас повседневно, так или иначе связана с судьбами людей, живущих и работающих рядом с нами, с судьбами нашей страны, а следовательно, и с будущим всего мира.

Поделиться в социальных сетях:

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.